Из дневника киевлянки Нины ГЕРАСИМОВОЙ: «Сегодня повесили людоеда — сотни человек стояли и ждали его казни. Это был бездарный инспектор Корниенко, он убил 28 человек, а мясо сбывал на колбасу и пирожки»

Киевлянка Нина Герасимова жила в доме № 64 на улице Владимирской, а во время оккупации Киева в октябре 1941 года прятала, рискуя жизнью, еврейскую пару Гринбергов. Согласно постановлению фонда «Память Бабьего Яра» от 22 февраля 1998 года Нина награждена грамотой «Праведника Украины». Ее дневник — простая тетрадь в обложке темно-бордового цвета, рукописный текст занимает 88 страниц. События, описываемые в дневнике, охватывают период с 22 июня 1941-го до 25 июля 1945 года.

«Евреи спешно уезжают. В магазинах пусто. Все молчаливы и мрачны»

22 июня 1941 года.

Война. Сегодня в четыре часа утра немецкие самолеты произвели налет на Киев. В семь часов сквозь сон слышала взрывы бомб, но думала — это обычная учеба. Утром в городе было тревожно и напряженно, хотя никто ничего не знал. Многие думали, что это маневры. В 10 утра я пошла в вуз, там мне сказали, что положение очень серьезное, на Соломенке горят аэродромы, и есть раненые. Никто уже не сомневался в правдивости этих слухов.

В 12 часов сообщили, что будет выступать по радио Молотов. Все собрались в столовой. Молотов сообщил, что Германия напала на нас во многих пунктах через Финляндию, Румынию и другие границы. Бомбила Киев, Житомир, Таллин и Севастополь. Все в молчании слушали, потом разошлись по домам. Убито и ранено в Киеве 200 человек. Я не волнуюсь, очень спокойна, хотя городу грозит большая опасность. Не верится, что со мной может что-либо плохое случиться. Какое-то необыкновенное спокойствие. Немного болит голова, это я простудилась. Неужели Киев будет разрушен?!

25 июня 1941 года.

Вчера день прошел спокойно. Сегодня во время завтрака в семь утра послышался шум моторов и взрыва. Я видела через окно, как били зенитки. Все убежали из буфета. Я заканчивала завтрак одна под взрывы бомб. Все собрались в коридоре.

1 августа 1941 года.

У нас все спокойно. Сильные бои идут на Смоленском, Житомирском направлениях. Каждую ночь бомбят Москву, Днепропетровск, Полтаву, Харьков. Вокруг Киева, Белой Церкви много немецких десантов, их все время уничтожают.

2 августа 1941 года.

С двух часов ночи я не спала. Где-то вдали рвались снаряды, все время летают самолеты, бьют зенитки, бьют орудия. Видимо, бои где-то недалеко от Киева. Говорят, что прорвались две танковые дивизии и бои идут в Василькове. По радио передают веселые песни, а где-то гибнут люди. В Москве введена карточная система на продукты.

4 августа 1941 года.

Вчера в конце дня летали немецкие самолеты, их обстреливали. Мама с испугу даже расплакалась. Ночью слышала все время гул от взрывов. На Москву каждый день налеты, там пожары. В Киеве утром объявили тревогу. Велись бои над мостом в районе Петровки. На базаре ничего нет. За это время было 17 налетов на Ленинград, но они все отбиты.

6 августа 1941 года.

Целый день слышен гул от орудия. В Голосееве высадился десант. Второй день я занималась в силикатном институте...

---

---

7 августа 1941 года.

Не переставая грохочут орудия. Немцы около Голосеева. Утром население Голосеева бежало в город. По улицам много машин и подвод, груженных вещами. Киев взят в подкову. Чувствуется близость фронта. Никто уже не надеется, что Киев удержат. Ночью спать не придется. Мы все сложили в чемоданы и узлы на всякий случай. Мама ушла ночевать к знакомым, а я не хотела. Смерти я не боюсь, я так много волновалась, столько намучилась, что мне ничего не жаль. Я давно убита. Мама все плачет и волнуется. Боится за меня, меня это удивляет и немного смешит. Ведь она сделала мне так много плохого, так беспощадно разбивала мои успехи, а теперь волнуется. Смешно.

8 августа 1941 года.

Целый день дождь. Евреи спешно уезжают. В магазинах пусто. Все молчаливы и мрачны. По нашей сводке за неделю немцы понесли потери: танков 5000, самолетов 4000, орудий 77 000, убито и ранено 6000. По немецкой сводке мы потеряли всего вдвое больше. 21 час. Сейчас впервые наблюдала воздушный бой, два немецких самолета и восемь наших.

9 августа 1941 года.

Ночь лунная, прохладная, слышны взрывы бомб, стрельба. Сколько гибнет людей сейчас?!... Запишу все по порядку.

28.08 оставили Днепропетровск. 29.08 в Киеве был митинг. Газеты пишут, что Киев сдан не будет. Видимо, над городом нависла непосредственная угроза. Стали брать на окопы под Нежин. Вчера начали заниматься школы, а сегодня их закрыли. Если мне суждено умереть, то умру в Киеве. Получила очень грустное письмо от Славы из Москвы. Он уедет — приказ на фронт. Желаю счастья ему.

«Город я не узнала. Как будто это не Киев был. Пусто, грязно. Мертвый город»

3 сентября 1941 года.

Немцы прошлой ночью пытались перебросить мост через Днепр, но их отогнали. Поэтому была такая стрельба.

5 сентября 1941 года.

На окопы брали без разбора, даже с маленькими детьми. Но столько людей оказалось не надо. Многие вернулись.

6 сентября 1941 года.

Ночь прошла спокойно. Дороговизна страшная. Сало стоит 100 рублей.

13 сентября 1941 года.

Оставили Чернигов. Говорят, что Ленинград окружен. Болгария превращена в немецкий плацдарм против нас. Молотов послал ноту протеста. Вчера на собрании жилком говорил, что надо готовиться к химической войне. Собирают теплые вещи для армии. Вот этого никто не ожидал.

14 сентября 1941 года.

Дрожат окна от оружейной стрельбы. Вон как видно близко. Сейчас уже сплошной гул от выстрелов. Видимо, начались бои за Киев.

15 сентября 1941 года.

Оставили Кременчуг.

16 сентября 1941 года.

Ночь прошла неспокойно. Все время просыпалась от воя пролетающих снарядов. В шесть часов был такой страшный грохот от упавшего снаряда, что зазвенели стекла.

Снаряды падают по улицам. Есть убитые и раненые. На Красноармейской вылетели все стекла.

17 сентября 1941 года.

Поезда не едут, т. к. все пути закрыты. Газет нет. Киев окружен. Настроение у всех очень плохое.

18 сентября 1941 года.

Страшное творится в Киеве, беспрестанные взрывы, грохот, стрельба, небо заволакивают клубы дыма. Взорвали ТЭЦ, депо и другие сооружения. Дым со всех сторон. С утра нет воды, радио не работает с шести утра. Была в городе. Бесконечное количество военных подвод, машин, идут войска. Как-то грозно стало и холодно. Много раненых, много плачущих женщин. Видимо, идет отступление. Это, наверное, последняя ночь. Невозможно писать, все гремит и грохочет. Первый раз я почувствовала удар воздушной волной. Все ценное в Киеве разрушено. Беспрестанно звенят окна. Окна я заставила матрасом, подушками, чтобы не быть раненой осколками стекла. А мама все плачет. Мне невесело, но я относительно спокойна. Со всех сторон пожары. Как долго строили — и как быстро разрушать.

19 сентября 1941 года.

Ночь прошла тревожно. Первый раз за все время я спала одетая. Вчера вечером все небо было охвачено заревом. Я вышла на улицу. Виден был сильный пожар за ж. д. полотном. Видна была волна огня. Позже началась сильная стрельба, все гудело и дрожало. Я думала, что это идут бои в городе, но сегодня узнала, что это в Шевченковском саду взрывали все припасы.

В саду стоят деревья с ободранной корой и поломанными ветками и представляют собой печальное зрелище. Ребята собирают гильзы. В близлежащих домах вылетели все стекла. Утро было холодное, пасмурное. Сильный ветер шел по небу, темные тучи. Город я не узнала. Как будто это не Киев. Пусто, грязно. Мертвый город. Рано утром грабили магазины, но там почти ничего не было. Все вывезли. Сейчас появилось холодное солнце. Я пошла на Крещатик. Улица почти пуста, редкие люди бежали обратно, перепуганные, что в городе немцы. Говорили, что около молочного магазина лежат убитые. Жители их забрали. Киев сдан без боя.

Вступили немецкие войска на мотоциклах. Молчаливо и холодно смотрели на них. В Киеве оживленно около магазина. Тащили все, что попадется, особенно игрушки. Разбирали мешки заграждений. Но людей было мало, боялись. Улица засыпана осколками стекол и бумажками. День необычайно холодный и пасмурный. Только евреи на Крещатике встречали немцев с хлебом и солью. Вот этого простить нельзя!!!

«Горит Киев! Горят самые красивые улицы. Невозможным гневом переполнено сердце»

20 сентября 1941 года.

Говорят, что выпущено какое-то воззвание. Евреи страшно перепуганы. Скорее бы установился какой-нибудь порядок. Немцы застрелили (написано неразборчиво. — «ГОРДОН»). Пришли в квартиру, стали сильно стучать. Я не могла никак им открыть, был испорчен замок. Они кричали, грозили оружием. У соседей взяла сахар, варенье, подушки. У (написано не­разборчиво. — «ГОРДОН») сняли с руки часы, она даже не успела опомниться. Настроение ужасное. Говорят, что взят Ленинград, Полтава, Москва окружена!

25 сентября 1941 года.

22 и 23 сентября было спокойно. Только 24.09 начались взрывы и пожары на Крещатике. Горел «Детский мир» на углу Прорезной и Крещатика, банк и другие дома по направлению к Думе. Было море огня, а тушить нечем. Горел Пассаж и Прорезная. Горит Киев! Горят самые красивые улицы. Невозможным гневом переполнено сердце.

26 сентября 1941 года.

Горит Пушкинская, Музыкальный переулок. Дом взрывается, и невозможно ничего сделать. Нет воды. Все люди из больших домов с узлами идут по улицам. Многие живут на улицах. Сегодня гнали большую толпу евреев.

Ночь была темная. Со стороны Крещатика шли густые клубы дыма. И над нашим домом стоит большое зарево, от него даже земля стала розового цвета. Все время видны вспышки и слышно, как взрываются дома. Разошлись спать поздно. Разбудила ночью нас Еф. Ив. Откуда-то стало известно, что немецкое привезенное радио сообщает, что весь город должен эвакуироваться. Короленко будет взорвана. Мама в панике стала собираться, сердиться. Было просто жутко. Взяли самое ценное и вынесли в коридор.

---

---

Некоторые соседи ушли на Полевую. Я с другой частью соседей вышла на улицу. Было страшно смотреть, как люди с детьми, нагруженные чемоданами и узлами, еле шли, стараясь бежать.

Мы останавливали некоторых, спрашивали, кто велел уходить, и все говорили по-разному. Кто говорил, что весь город будет взорван, другие — что только часть города. Рядом с нашим домом у школы 45 стоял немецкий пост. Подойти к постовому и спросить все боялись, чтобы не убил. Мне все надоело, и я решила пойти одна. Говорю по-немецки плохо, но как-нибудь смогу спросить, что нам делать, и понять ответ.

Немец, стараясь четко говорить, объяснил, что наш квартал в безопасности, что уходить надо из района Оперного театра. Я вернулась и сообщила это соседям. Я пригласила к себе оставленную мною семью — мужа, жену и старуху. Они были чрезвычайно благодарны согласны были даже ночевать на лестнице. Но я пригласила их домой, угостила чаем. Мария Федоровна обнаружила, что она потеряла все паспорта. Пошла искать, но не нашла. Спать легли под утро. Сегодня я оставила их жить у себя. Филипп Игнатьевич — юрист. Он сегодня утром меня очень очаровательно поблагодарил за гостеприимство. Мне как-то стало неудобно. Мария Федоровна все не может успокоиться и волнуется из-за утерянных паспортов.

«Волнение среди евреев страшное. Тяжело видеть страдания людей. Многие из них думают, что они идут на смерть»

28 сентября 1941 года, 20.00.

Каждый час новости. В середине дня был вывешен страшный для евреев приказ: завтра, 29.09, всем явиться к восьми часам утра на Лукьяновку с документами, теплыми вещами. Кто не явится, будет расстрелян.

Как видно, все они будут высланы из Киева. Волнение среди евреев страшное. Тяжело видеть страдания людей. Многие из них думают, что идут на смерть. Пришла Мария Федоровна, страшно взволнованная, и сказала, что они евреи и завтра им нужно идти. А паспорта у них русские, но она их потеряла. Тяжело было смотреть, как плакал Филипп Игнатьевич, стараясь скрыть слезы. Я дала ему валерьянки.

Евреи этого никак не ожидали. Вечером пришел Виктор и позвал Ф. И. играть в дурака. Я отговаривала, но он боялся не пойти, чтобы не вызвать подозрений, т. к. все соседи их считали русскими. Скоро вернулся. Люда мне сказала, что ей сказал Арончик, что евреев вышлют в Советский Союз. Я с радостью прибежала и сказала своим. Ф. И. поверил, был страшно рад и сказал: «Ниночка, вы у меня с души камень сняли, позвольте мне вас поцеловать» — и поцеловал в щеку. Я этот поцелуй никогда не забуду. Пошел лично поговорить с семьей Арона. Я уговорила завтра отправить только старуху, а самим пока не идти. Все равно в один не отправят, а там видно будет.

Старухе 80 лет. Она просила, чтобы я никогда не расставалась с подаренной мне пудреницей и всегда помнила, что ее молитва всегда со мной. Приготовила ей белые сухари на дорогу.

С раннего утра толпы евреев тянулись по улицам с узлами и чемоданами, детьми. Зрелище тяжелое, не слышно было слез, шли все молча, никто из русских не позволил себе ни одного хулиганского выпада против них. Ф. И. и М. Ф. я не пустила. Они послушались меня. Вполне возможно, что русских тоже выселят из Киева и сделают его полностью украинским городом.

Скорее бы окончилась война!

30 сентября 1941 года.

Узнали, что евреи расстреляны в Бабьем Яру. Никто этого не ожидал. Хорошо, что не пустила Ф. И. и М. Ф. Ф. И. сказал, что лучше бы он свою мать своими руками отравил. Но кто же знал? Она также не могла оставаться у меня. Все русские в квартире, и они подозрения ни у кого не вызывают. Страшно.

10 октября 1941 года.

Страшно пройти по Крещатику, одни обгорелые развалины. Нет Николаевской улицы, разрушен цирк. Страшно смотреть на Прорезную. Улицы нет, не видно даже дороги, все загромождено развалинами. Разрушена Меринговская, Лютеранская, Институтская и часть улицы Ленина. Нет слов для возмущения. Каково злодеяние! Разрушен центр без всякой цели.

Артист Донец убит и изуродован. У него отрезан язык, снята кожа с рук. Много идет пленных. Многих отпускают по домам. В нашем доме ночевало несколько пленных, они говорили, что украинцы воевать не хотели и армиями сдавались в плен. Были большие измены.

22 октября 1941 года.

Сданы Тверь и Калуга. Жизнь в городе не налажена, продуктов нет никаких, на базаре за деньги ничего нельзя достать, все на обмен. Лишь один раз давали 200 грамм хлеба по книжкам. Немцы по дороге останавливают крестьян и все у них забирают, потому крестьяне боятся нести продукты на базар. Начали ходить некоторые трамваи. Ожидают суровую зиму.

19 ноября 1941 года.

Жизнь не налажена, на все бешеные цены, я сильно похудела, т. к. питание очень плохое, у меня большая слабость. Пока нигде не работаю. Меня возмущает Ли, она прекрасно живет, нет ни в чем недостатка. Раиса — страшный паникер, она боится голода, боится, что людей безвинно будут расстреливать. Для острастки. Настроение у них похоронное. Лишь я с надеждой смотрю вперед, не умею жаловаться и плакать. Мне море по колено, и на душе у меня покой.

26 ноября 1941 года.

С устройством на работу не везет. Все было улажено, но перебила Раиса. Когда мы с ней столкнулись на заводе, она была страшно смущена, глаза у нее забегали по сторонам. Т. к. она знала, что я уже в течение месяца веду переговоры об этом месте. Она не надеялась меня встретить. Я никогда не думала, что она такой нечестный человек. История с салом и маслом показала ее большую хитрость и притворство. Я в ней ошиблась, она далеко не хороший и не искренний человек. Я до глупости доверчива. Договорилась с Ниной, что завтра пойдем на село за продуктами.

---

---

13 декабря 1941 года.

Весь этот месяц была занята. Я два раза ходила на село, очень устала, было много волнений. Но все удачно, меня подвезла проезжая машина. Ну теперь хотя бы не надо волноваться с питанием некоторое время. Меня удивила страшная грязь в хатах.

8.12 началась мировая война. Япония начала войну с США. К Японии присоединились Германия и Италия. Это очень печальный факт. Война разгорается. Ходят слухи, что болен Сталин, у него больная почка. Немцы установили твердые и очень низкие цены на продукты, и все продукты исчезли, никто не хочет продавать. Что же будет? Ни я, ни мама не работаем.

15 декабря 1941 года.

Закон о твердых ценах отменили, и опять на базаре все появилось. Со вчерашнего дня Киев и Киевская область находятся под немецким командованием.

31 декабря 1941 года.

Конец этого страшного года. Я с надеждой на лучшее вступаю в новый год. Хотелось бы, чтобы ни я, ни мама не болели и были бы невредимы, чтобы скорее окончилась эта ужасная война и я окончила в этом году институт. Счастливой жизни желаю себе в Новом году. А сколько людей не встретит Новый год! Сколько раненых и умирающих будет в эту ночь! Зима да еще сильные морозы. Невозможно представить весь ужас на фронте. Хочется всем пожелать удачи, счастливой встречи Нового года, особенно тем, которые сейчас находятся непосредственно в бою.

Скорее бы конец войне! Сколько миллионов людей вздохнуло бы с радостью! Когда она окончится?! Скорее бы прошла зима и наступило тепло! Всю неделю мороз –17 градусов. Счастливого Нового года желаю всем своим!

«На вокзале творится что-то страшное. Массовые похороны, слезы и истерики, вопли и обмороки. И все это заглушает духовой оркестр»

28 января 1942 года.

С начала этого года тоже никаких перемен.

4 февраля 1942 года.

Лишь только что я вернулась из Триполья, меня туда подбила идти Лида Брюно да нужда. Я не могу описать всех мучений, что перенесла за три дня путешествия. Я шла пешком туда и обратно по крутым горам, бесконечно вьющимся дорогам, местами утопая по колено в снегу, к тому же голодная. У крестьян не было даже картошки, не говоря уж о хлебе. Ужасную боль я испытывала в ногах и спине. Страшно вспомнить, на ногах большие кровавые волдыри. Каждый шаг отдавался болью в сердце, но идти было необходимо, да еще везти санки с чужим грузом.

В Три­полье цены на продукты киевские. Купила плетенку чесноку, 1/2 плетенки лука да немного фасоли. Я потратила все имеющиеся деньги. Мама решила продать несколько стаканов фасоли и купить хлеба и картошки. Продала и потеряла деньги и в отчаянии стала плакать. Я так намучилась, что никакие деньги не могли оплатить это, поэтому мне и не жаль потерянных денег. Два дня я лежу. У меня растяжение ноги, и я не могу ее повернуть. Но она пройдет — и опять пойду, т. к. другого выхода нет. Меня удивила скупость Брюно.

24 февраля 1942 года.

20.2 я вернулась из Гребенки, пробыла там несколько дней, немного привезла продуктов. Перед этим положение было катастрофическое. Установили твердые цены, с базара все исчезло. Спекулянты стали брать по 12-15 рублей за стакан пшена, да и это невозможно купить. Твердые цены опять отменили. Привезенных продуктов надолго не хватит.

3 марта 1942 года.

Наступила весна после суровой зимы. Стоят солнечные хорошие дни. Я с ужасом думаю о новой поездке на село, но это необходимо. Я же нигде не работаю. Надо где-то устроиться.

18 марта 1942 года.

Все еще холодно. Я все собираюсь ехать на село. Жить страшно тяжело, только и думаешь, что о питании. Все страшно надоело. Улучшения я не ожидаю. Весной будет еще хуже. Жизнь в Киеве не налаживается. Часто сообщают о расстрелах за подрывную деятельность. В Одессе все дешево и жизнь налажена.

24 марта 1942 года.

Настроение очень плохое. Холодно, в комнате +6 градусов. Продуктов и денег нет. Вчера поездка не состоялась. Машина меня не взяла. Хотя бы поехать в один конец. Мама пошла продавать шелка и туфли. Купили бы продуктов и можно было бы спокойно ожидать поездки. Если потеплеет, распустятся дороги, тогда уже никуда не поедешь.

6 апреля 1942 года.

Второй день Пасхи. Пришел Виктор Иванович разодетый и сделал торжественно мне предложение. Просил подумать, т. к. это было сделано в очень мягкой форме. Я поблагодарила его за расположение ко мне. Конечно, я и мама были бы обеспечены, но это совершенно невозможная вещь! Погубить свою жизнь из-за матери и сильной выгоды. Конечно, нет, даже думать нечего. В. И. обещал завтра устроить на работу, это особенно необходимо, т. к. есть постановление отправить из Киева 25-30 тысяч человек, и в первую очередь неработающих. Работа меня не интересует, но хорошие обеды и пайки. Настроение в городе плохое. Все страшно дорого, снабжения никакого. Пшено — 15 рублей стакан. Десяток картофелин — 10-120 рублей, черная мука — 10 рублей стакан, хлеба дают 0,5 кг в неделю. Жить тяжело.

---

---

1 мая 1942 года.

Целый день мелкий дождь. Должна была быть демонстрация, но ее отменили из-за дождя. Настроение соответствует погоде. Я ничего хорошего не ожидаю.

Работать начала 8.04 на фабрике, и в этот же день меня вызвали повесткой в Германию и маму тоже. Я быстро освободилась от этого, т. к. предоставила справку о работе. Сложно было с мамой, ее обязательно хотели забрать. Мне пришлось много повозиться, но я ее выхватила. Через несколько дней пришел Дзуль и предложил работать по специальности на заводе «Большевик», но я отказалась. Я же русская!

Весь город охвачен волнениями, только и говорят об отправке в Германию. После врачебного осмотра отправляют под конвоем, сажают в товарные вагоны — и в Германию. Не дают времени на домашние дела. Все бросались, без всякого разбора разбивались семьи, а в паспорте писали, что данный человек добровольно едет в Германию.

Сколько волнений, сколько слез! Только немного успокоились, как новое распоряжение: забирают в Германию детей от 14 лет. Это еще страшнее, и этого никто не ожидал. На вокзале творится что-то страшное. Массовые похороны, слезы и истерики, вопли и обмороки. И все это заглушает духовой оркестр. Когда поезд тронулся, то стоял стон от воплей и криков отъезжающих детей и родителей. Горе людское невозможно описать. Нахальство неописуемое. Все, что писала о немцах раньше, бледнеет перед действительностью.

Живут в Германии в бараках, под конвоем ходят на работу. Люди находятся на положении рабов, а то и хуже. Хорошеньких девушек берут в горничные. Отношение к немцам очень враждебное. У меня сейчас какое-то безразличное настроение. Ничего не жаль. Привыкаю к мысли, что Германии мне не избежать.

«В городе полное бесправие, никакого снабжения, жестокость и издевательства со стороны немцев»

14 июля 1942 года.

Я страшно устала и измучилась. С 1-го мама в больнице. Профессор Солнцев страшно меня перепугал. Велел немедленно положить в клинику. Он, видимо, предполагал, что у нее рак желудка, но сейчас это подозрение отпало. Но диагноз не установлен.

Встаю в 4 утра, иду на базар, в 12 отношу ей обед. Сегодня была у нее. Она еще больше похудела, очень волнуется. У меня нет денег, пошла продавать туфли, давали 1500, я не отдала, а сейчас жалею. Сама я почти ничего не ем, хлеб и половину обеда отношу маме. Голода не чувствую, но страшная утомленность. Неужели не получу завтра денег? Это ужасно. После работы опять пойду продавать.

Я уже давно не писала. Немцы взяли Керчь, большие бои идут под (Неразборчиво. — «ГОРДОН»). Взято в плен 200 тысяч русских. Страшно думать, сколько гибнет людей.

Два дня назад издан закон, по которому у крестьян забирают весь хлеб и оставляют по 10 кг в месяц на человека. В городе полное бесправие, никакого снабжения, жестокость и издевательства со стороны немцев. Забирали детей от 14 лет, сейчас отменили. Люду и Иру взяли. Теперь будут брать с работы. Завтра у нас будет комиссия. Я не волнуюсь, все равно не поеду. Но заберут, наверное, много. Страшно тяжело, скорее бы мама вернулась из больницы. Скорее бы установили, что у нее.

Погода ужасная, холодно и дождь без конца. Как все это пережить?

16 июня 1942 года.

Тяжело. Денег нет совершенно. Вчера после работы ходила на базар продавать вещи, но никто ничего не смотрел. Мама два дня голодная. Спала я очень крепко и всю ночь видела какие-то кошмары.

22 июня 1942 года.

Годовщина войны. Год назад упала первая бомба на нашу страну. Сколько несчастья! Сколько льется крови, и когда же конец! Лишь бы мама поправилась, я совершенно измучилась, особенно эту неделю. Не было денег, я волновалась, что мама голодна. О себе я не думаю. Вчера за бесценок продала крепдешиновое платье.

3 июля 1942 года.

Маме лучше, операцию делать не надо. Плохо, что Пащенко ничего не привез. Говорит, что в Василькове все забрали. Я ему для обмена дала много вещей, но мне почему-то все безразлично, и я не волнуюсь. Бесконечные волнения как-то притупляют чувства. На базаре, кроме лука и укропа, нет ничего. Должен быть обмен денег. Но никто толком не знает. Обмен все равно ничего хорошего не даст. Взят Севастополь после больших боев. Когда конец войне? Доживем ли?

20 июля 1942 года.

Новое волнение: все должны пройти комиссию от 15 до 55 лет для отправки в Германию. Говорят, идет набор в Италию. Если мне суждено поехать, то я хотела бы попасть в Италию. Мама вернулась из больницы, и мне стало легче. Я все еще под впечатлением от сдачи Севастополя. Он совершенно разрушен, нет ни одного целого дома. Какой чудный был город.

Взят Воронеж, Луганск, Ворошиловград. С сегодняшнего дня прекращена свободная торговля, и ехать на село за продуктами запрещено. Что будет? С базара все исчезло. У меня притупились нервы и все безразлично. Что будет, то и будет! Возможно, будет «Летний отдых в Италии».

21 июля 1942 года.

Вчера приходили немцы для отбора людей в Германию, но не было списка. Отложили до завтра. На базаре ничего нет. Кило лука стоит 160 рублей, и то невозможно купить.

29 июля 1942 года.

24.7 взяли Ростов, перешли Дон. Недалеко от Сталинграда. На Волге горят корабли. Положение тяжелое. Новый приказ: до 16.08 прекращен набор в Германию. Идет регистрация скота у крестьян, постепенно все заберут.

14 августа 1942 года.

Я страшно взволнована, просто все дрожит. Только что отправила маму в Казатин. Посадила в паровоз на ходу, не успела ни одного слова сказать. Страшно тревожно на душе. Она уехала без денег и почти без вещей. Лишь бы все было благополучно. Завтра в 3 часа утра пойду встречать этот поезд. Надеюсь, что она устроится. Неужели ей будет плохо?

Солнцев велел ее отправить на село, чтобы она лучше питалась, иначе будет плохо. Она весит 2 1/2 пуда (около 41 кг. — «ГОРДОН»).

15 августа 1942 года.

Мама приехала благополучно. В дороге ее хотели ссадить. Письма будут передаваться через помощника машиниста.

18 августа 1942 года.

Получила от Вити прекрасные цветы. В. очень красив, мягок, нежен и немного напоминает Славу.

30 августа 1942 года.

Говорят, что ожидается большой набор в Германию. От мамы никаких новостей. На базаре все очень дорого. Полицаев направляют на фронт. Живу пока ничего. Денег нет, но получила паек: пшено, 0,5 кг вермишели, два десятка картошек. Разделю все на неделю. Решила продавать свой хлеб и покупать вместо него картошку. Хлеб — это большая роскошь для меня. Вчера был В. Мне он совершенно безразличен, но приятно смотреть на красивое лицо.

8 сентября 1942 года.

Получила от мамы письмо. Она живет в Казатине. Как видно, неплохо. Там в несколько раз все дешевле. Зовет меня к себе. Я сейчас на паек получила много овощей — капусту, помидоры. Так что пока продержусь.

6.09 сдан Новороссийск.

9 октября 1942 года.

Сегодня издан приказ, чтобы все бездетные женщины от 16 до 45 лет явились с вещами на пункт для немедленной отправки в Германию. На работе слезы и истерики, т. к. почти все молодые. Но я была совершенно спокойна и лишь одна сидела и работала. Работа как-то успокаивает, и первый раз я выполнила норму. Сделала 16 щеток, а то никак не могла больше 8 шт. Я сейчас на все смотрю как на неизбежное.

«Сообщали сегодня, что перехвачена шифрованная телеграмма Молотова Белому дому о том, что Сталин намерен ввести трехцветное знамя и хочет знать мнение Белого дома»

4 ноября 1942 года.

Сейчас я совершенно одна во всей квар­тире. Все разъехались. Страшно квартиру оставлять одну днем. После многих волнений и усилий отправила маму в Иванков на машине. Я страшно измучилась за эти дни. Денег нет, только и думаешь, что о еде и о том, что продать. Кроме того, постоянные волнения с Германией. Мне поставили штамп, освобождающий пока от Германии.

На работе Виктор Ив. меня все время грызет. Нет больше сил. Он не может успокоиться, что я ему отказала. Он знает, что своими придирками довел меня до предела. Это не человек. Для меня сейчас главное, чтобы мама как-либо устроилась. Все равно будет ей лучше, чем здесь. У меня сейчас долга 1000 рублей, а денег в кармане 1 руб. Но я получила 54 килограмма картошки, как-то проживу.

В людях разочаровываюсь. Они большие подлецы. Может, это так и надо, иначе теперь и жить невозможно. Я лично не могу приспособиться и идти в ногу с этой жизнью, поэтому мне так тяжело. Скорее бы конец войне!

5 ноября 1942 года.

Какие люди подлецы и мерзавцы, я же слишком доверчива. У меня уже нервы просто не выдерживают. Я ушла бы куда-либо работать в другое место, да боюсь, чтобы в Германию не взяли. Тут мы проходим под видом слепых. У меня страшно тяжело на душе. Скорее бы мама сообщила что-либо о себе. Мне необходимо лечение, а денег нет.

---

---

18 ноября 1942 года.

Жизнь ужасна! Холодно, в комнате +4 градуса. Не могу ничего делать, страшно ложиться спать. Питание настолько плохое, что стыдно писать. Хлеб продаю, чтобы выкрутиться из долгов. На работе неприятности. Баленко — негодяй, невозможно описать все издевательства! Я сильно простужена. Завтра надо поставить печь. Весь мой институт, 2500 студентов, отправляют в Германию. Постановление очень жестокое. Если кто-либо из них будет скрываться, то имущество конфискуют, берут из семьи заложника и отправляют в Германию. Наша управдом тоже должна ехать. Это очень хорошо, т. к. уж много она нажилась и награбила. Пусть немного за это поплатится.

У немцев сейчас побед никаких. Говорят, наши отбили Воронеж! И другие города. В Сталинграде шли бои за каждый дом. Сейчас ничего не пишут. Я рада, что мама хотя бы не мерзнет, как я. А я как-нибудь перемучаюсь. Конца войне не видно.

29 ноября 1942 года.

Я очень устала, но у меня сегодня особенный день. Я жарила деруны! Какая роскошь! От мамы нет известий, здорова ли она? Холодно, дров нет, они очень дорогие. Я устала от всех этих забот. Время быстро летит, только это и хорошо. Скорее бы прошла зима! Тяжело необычайно и вместе с тем страшно подумать о людях, которые сейчас на фронте, раненых, истекающих кровью, да еще на морозе. Ведь это ужасно. Я хотя бы сплю на кровати. Наши наступают! Прорвали фронт на Дону. Во Франции волнения, вооруженное восстание против немцев, которые перешли демаркационную линию. И везде смерть!

26 декабря 1942 года.

Дни бегут за днями. Я окончательно измучена. Холодно, грязно. У меня целая эпопея с печкой. С большим трудом получила отпуск на два дня. Поставила печь, трубы вывела в окно, но дым все идет в комнату, темно от дыма. Сажа хлопьями падает на скатерть, салфетки. Занавески за неделю стали черными.

Я пошла на Подол и купила керамическую печурку, но она совершенно не греет, дымит еще хуже. Не только дым, но уже головешки летят из печки в комнату! Темно от дыма. Я в отчаянии потушила печь и открыла дверь. Пришел управдом со свечой — он думал, что у меня пожар, т. к. клубы дыма шли из двери в парадное. Увидел меня и говорит: «Бедная вы, несчастная!». Когда я посмотрела в зеркало, то сама себя испугалась. Все лицо черное, а волосы дыбом. Вызвала печника. Он хочет 1000 рублей. Поставила опять чугунку.

31 декабря 1942 года.

Кончается этот ужасный год. Наступает Новый, 1943 год, но я от него ничего хорошего не ожидаю. Одна беспросветная тьма. Конца войне не видно. Опять ожидают набор в Германию. Удержусь ли я? Сейчас я одна. Надела хорошее платье, убрано, в комнате пока тепло. Напилась чаю с ячным хлебом. Коптилка едва освещает стол. Ужасная зима. Одна печь меня вымучила. Не работаю. В. И. последние силы отбирает. На Рождество поеду за мамой. У немцев хорошего мало — они ведут оборонные бои. Наши наступают. Так что не так-то просто победить Россию.

Как можно смеяться, танцевать и петь, встречая Новый год? Когда столько крови льется, когда каждую минуту кто-то умирает и страдает. Что несет Новый год? Лишь бы он не был хуже этого. Хотя бы не уезжать из Киева и быть здоровой и мне, и маме. И чтобы кончилась война.

1 января 1943 года.

Первый день Нового года, что он несет с собой? Где я буду? Ожидают большой набор в Германию с 10.01. Я этому верю, т. к. было соответствующее выступление по радио. Сегодня у меня хотя бы тепло.

6 января 1943 года.

Три дня собираюсь к маме и никак не могу выехать. Помешал снег. Все дороги занесены. Поеду завтра на Подол. Может быть, какая-либо машина меня возьмет. Устала я страшно, измучилась. Сегодня сочельник. Я всегда любила этот вечер. Всегда было чисто, уютно и наряжали елку.

14 января 1943 года.

Невозможно описать мое мученье! В комнате +2 градуса, печь не горит, темно от дыма, грязно. Вчера, измучившись с печью, я, упав на диван, стала громко плакать. После стало смешно, до чего может довести печь. 7.01 пошла на Подол, села в машину, проехала 20 км. После шла пешком 5-6 км, потом опять взяла машину, проехала от Киева 65 км, потом опять шла 15 км. Очень устала. Переночевала в какой-то хате, но всю ночь не спала — что-то кусало страшно. На другой день прошла 30 км и 4,5 км подвезла машина. Погода была очень хорошая, я дышала полной грудью. Скоро разыскала маму. Она обрадовалась, увидя меня. Она хорошо поправилась и много заработала продуктов. 10.01, взяв сала, масла, муки и крупы, я отправилась домой. Идти было тяжело. Прошла 2 км, и меня взяла машина и довезла до Киева, а там нужно было идти до Подола 8 км. Я очень устала. Прошла 4 км, машина меня подвезла к самому дому. Сейчас сильные морозы. Хотя бы другую работу подыскать.

19 января 1943 года.

Два дня назад по радио передавали, что на совещании в Москве приняли следующее решение:

1) переименовать Красную Армию в Российскую Армию;

2) заменить звание командир — офицером;

3) создать замкнутую касту офицеров;

4) ввести погоны;

5) создать институт денщиков;

6) призвать на службу военных царской армии и дать им высокие звания.

Принятое решение вызвало недовольство в армии.

Сообщали сегодня, что перехвачена шифрованная телеграмма Молотова Белому дому о том, что Сталин намерен ввести трехцветное знамя и хочет знать мнение Белого дома.

Все это наивно, глупо и смешно. На фронте немцы ведут оборонные бои с переменным успехом. Ежедневно сообщают, что англичане бомбят Берлин.

26 января 1943 года.

У немцев дела плохи! Они сдали Воронеж, отошли войска с Кавказа. Сильные бои под Сталинградом и на Дону. Говорят, что сдан Ростов. Фронт приближается к Киеву.

27 января 1943 года.

Мои именины, мой любимый день, но никогда он не был так плох. Холодно, грязно, неуютно. На работе меня все поздравили и находят, что я очень интересна. Сегодня день очень тревожный, идет большая переброска войск — по улицам движутся машины, орудия, все окрашено в белый цвет. Поезда загружены военными, частный проезд запрещен. На базаре все вздорожало. Буханка хлеба в 1 1/2 кг стоит 140 рублей.

Я рада, что так удачно сходила к маме и у меня все есть. Удачно починила туфли. Взяли 300 рублей, это очень дешево. Хотели 500. Сегодня на улице повесили людоеда. Сотни человек стояли и ждали его казни. Это был бездарный инспектор Корниенко. У него обнаружили труп женщины. Ходили слухи, что он убил 28 человек, а мясо сбывал на колбасу и пирожки. Волнение в городе было большое. Сегодня появилась заметка в газете, что он убил девочку 15 лет на сексуальной почве. Сварил ее мясо и ел.

Страшно думать о приближении фронта, о бомбежках, и что Киев будет разрушен. Придется куда-то идти. Страшно, страшно, особенно уходить в холод.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter